Источник: О Бизнесе
Мрачное будущее угольной промышленности? Расскажите о нем миллиардеру Крису Клайну, строящему горнодобывающую империю на основе самого «грязного» топлива, у которого, по его мнению, яркое будущее.
Массажистка ощупала сломанные кости и шрамы и спросила у Криса Клайна, чем он зарабатывает на жизнь.
Клайн ответил, что занимается энергетикой. «Какой энергетикой? — поинтересовалась она. — Может быть, солнечными батареями или ветряными мельницами?» Нет, не этим, ответил он. Нефтедобыча? И не это. Тогда что же? «Я владелец угольных шахт», — ответил Клайн. Она молча остановилась и вышла из комнаты.
Он подождал, но она не возвращалась. Клайн отказывается назвать курорт («Может быть, я захочу туда вернуться»).
А шрамы? Остались после многих лет, проведенных в шахтах Аппалачей, где угольные пласты были такие тонкие, будто ты «ползаешь под столом весь день».
Порезы на спине от потолка шахты «напоминали укусы насекомых».
59-летний Клайн — один из самых архаичных и непопулярных типов капиталиста: угольный магнат. Он не обращает внимания на то, что его недолюбливают.
Он знает, что уголь удовлетворяет 40% мировой потребности в энергии. «Люди заслуживают самой дешевой энергии, какую можно получить, — говорит он. — Расскажите беднякам в Индии и Китае, что они не заслуживают надежного и доступного электричества».
Дела у угольной промышленности идут неплохо.
Глобальный спрос снизился из-за «сланцевого бума» в Америке и ужесточения регулирования в Китае, однако он, по данным Международного энергетического агентства, на 50% превышает уровень 2000 года и достигает 7,2 млрд тонн в год.
Даже с учетом налога на добычу угля, который составляет $30 с тонны, цена на уголь сопоставима с ценами на природный газ и возобновляемые ресурсы.
А Крис Клайн, полагаясь на операционную эффективность, отработанную за сорок лет управления собственными шахтами, планирует оставаться в отрасли до самого конца, поставляя дешевый уголь из Канады испытывающим дефицит энергии потребителям со всего мира.
Клайн считает, что крестовый поход на уголь — это безумие: «Я только за то, чтобы очистить воздух от серы, свинца и оксида азота — это разумно, — но, в конце концов, утверждает он, — глобальное похолодание представляет большую проблему».
«Я верю, что еще наши дети увидят, что правительствам стоило доплачивать нам за каждую тонну, чтобы мы выпускали больше CO2 в атмосферу».
Легко забыть, что еще не так давно, в 1970-х страх перед приближающимся ледниковым периодом звучал в каждом разговоре о климате.
Именно поэтому у него нет никаких угрызений совести из-за того, что он создал состояние в $2 млрд благодаря тому, что не раз шел ва-банк и добрался из Аппалачей до Иллинойса, а теперь и до Канады.
Он создал одну из крупнейших в Америке публичных угледобывающих компаний, Foresight Energy, а два года назад продал большую часть своей доли почти за $1,4 млрд.
С тех пор он вложил $150 млн в очередную шахту в Новой Шотландии, которая к середине столетия может произвести 500 млн тонн дорогостоящего металлургического угля.
И он получил разрешение на производство еще 1,7 млрд тонн на шахте Виста в западной Канаде.
«Вы бы видели, с чего я начинал» — печально говорит Клайн.
Подтянутый, высокий, хорошо сложенный, он говорит негромким гортанным голосом, как человек, который привык держать свои мысли при себе. Отец Клайна, Пол, работал шахтером по контракту в Беркли (Западная Виргиния).
Он руководил шахтами богатых людей за долю от того, что извлекала его команда.
Когда Клайну было шесть лет, отец платил ему пенни за каждый мешочек, который он наполнял землей: их использовали, чтобы закладывать взрывчатку в угольные пласты.
Когда переднее крыльцо обвалилось, стало ясно, что маленький Крис копал землю под домом. «Так я узнал, как важно укреплять кровлю», — говорит он.
Он впервые отправился на работу под землей, когда ему было пятнадцать лет, и шахтеры прятали его от инспекторов. В детстве Клайн считал себя бедным? «Куда уж беднее?»
Первая потрепанная каска Клайна лежит над камином в его поместье в Беркли.
Он устроил там озеро, соорудив плотину. Оно достаточно велико для катания на водных лыжах и располагает водной горкой длиной 400 футов.
Там есть картинговая трасса и пастбище, где итальянские овчарки весом в 150 фунтов присматривают за скотом, включая Фабио, белого жеребца-производителя, который живет в роскошной конюшне.
У Клайна есть четверо уже взрослых детей. Его первая жена умерла от рака, со второй он развелся. В течение четырех лет он встречался с бывшей женой Тайгера Вудса, Элин Нордегрен.
В оружейном сейфе Клайна более пятидесяти ружей и пистолетов, включая Magnum .44 и Gatling. Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия раз в месяц приходит с проверкой.
Несколько лет назад Клайн стал жертвой вымогательства, где могли пострадать его дети. «Пусть приходят», — ухмыляется он.
Сейчас он вооружен стопкой бумаг.
Это архитектурные изображения для его острова на Багамах и копии старых фотографий.
На черно-белом снимке молодой Клайн стоит перед домиком, где он ради развлечения подкладывал пробки на рельсы поездов, перевозивших уголь, в нескольких шагах от парадной двери.
«Я заскакивал на поезд, проезжал несколько миль, а потом залезал на обратный».
С тех пор Клайн начал путешествовать с большим комфортом.
Он проводит 400 часов в году в воздухе — преимущественно на своем Embraer Lineage 1000 стоимостью $50 млн — летает между своими домами, осматривает шахты в Австралии и Колумбии или отправляет в сопровождении съемочной команды Forbes в Новую Шотландию, где он с апреля управляет шахтой Донкин.
К своим самолетам он применяет ту же философию, что и к основному оборудованию: «Мы покупаем лучшее и используем его по полной».
Под землей машины мощность в тысячу лошадиных сил взрывают залежи угля вращающимися клешнями; анкероустановщики вбивают стальные балки в потолок, чтобы зафиксировать камень.
Клайн рано понял, насколько больше угля он мог бы произвести с надежным оборудованием. Производительность и прибыль связаны напрямую.
Если ключевой аппарат ломается и нуждается в запчастях, Клайн без колебаний отправит один из своих самолетов за деталями в любую точку континента.
Математика проста: каждая минута, когда его работники не вырывают уголь из-под земли, обходится в сотни долларов потерянной выручки. И да, это опасно. «Раньше было намного тяжелее, — говорит он. — Мы пытаемся максимально упростить работу».
В 1980 году, когда Клайну было 22 года, его отец перенес операцию по шунтированию сердца, и партнер предложил $50 000 за его долю в бизнесе. «Отец собирался это сделать».
Но Клайн не сомневался, что сможет работать усерднее и эффективнее, чем кто бы то ни было. «Я сказал: “Почему бы нам не купить его долю?”» Так они и поступили, заняв всю сумму. В первые две недели он работал по шестнадцать часов в день и не видел солнечного света: он был готов на все, чтобы выплатить долг.
После каждого успеха он удваивал ставки. Он кладет на стол свои фотографии из 1980-х — улыбающийся, с усами, он стоит перед одной из первых шахт, названной в честь его дочери Кэндис.
Его первым крупным успехом стала Pioneer Fuel, шахта, которую он купил за $1 млн и продал за $17 млн.
Он купил Lamborghini и двухсотфутовую яхту под названием Mine Games, но большая часть средств вернулась в землю Аппалачей.
И он начал выдавать ежедневные бонусы в виде долларовых монет в зависимости от того, сколько футов угля команда добывала в тот день. «Человек может пойти домой и отдать деньги жене. Или купить пива», — говорит Клайн.
В конце года он выдавал чеки, чтобы покрыть задолженность по налогам. «Эти ребята пошли бы за него в огонь и в воду», — говорит Энди Фокс, независимый горный инженер, который впервые встретил Клайна, когда тот подъехал к его офису в красном Porsche 928 по пути на пляж и выложил пять мешков угля, чтобы Фокс их проанализировал.
Этого все еще недостаточно для инноваций. «Нужно немного удачи», — говорит Клайн. В конце 1990-х он скопил достаточно ресурсов, чтобы построить шесть новых шахт.
Enron была крупным игроком рынка природного газа и хотела провести диверсификацию в угольную отрасль, особенно в угольный трейдинг.
Клайн привлек от Enron $85 млн в виде займа и акционерного капитала на строительство трех шахт.
После краха Enron в 2001 году он выкупил ее доли за $13 млн, а потом продал сопоставимую долю ArcLight Capital Partners за $151 млн. К 2003 году он полностью избавился от угольных активов в Аппалачах.
Угольная индустрия пристально наблюдала за тем, как в начале 2000-х Агентство по охране окружающей среды вело войну с выбросами компонентов кислотных дождей, как, например, диоксид серы.
Для многих энергетических компаний простейшим способ соблюдать требования был прекратить покупать высокосернистый уголь (например, из Иллинойса) и заменить его низкосернистыми видами (например, из Вайоминга).
В панике арендаторы высокосернистых месторождений просто не продлевали договоры и уходили из бизнеса.
Через новую компанию, Foresight Energy, Клайн начал запасать в Иллинойсе 3 млрд тонн запасы высокосернистого сырья стоимостью менее 30 центов за тонну, часть — от компаний вроде Exxon Mobil.
Что знал Клайн и чего не знали они? Он верил в технологии, и его воодушевляли изобретения вроде систем очистки воздуха, которые задерживают токсины, прежде чем они попадут в дымовую трубу, и позволяют дальше сжигать высокосернистый уголь.
Кроме того, он привык зарабатывать на шахтах с пластами толщиной всего три фута. В Иллинойсе толщина пластов составляет шесть футов и более. «Если вам удается встать в полный рост, это гораздо приятнее».
«Я не воспринимал это как серьезный риск», — говорит Клайн. Он привлек акционерный капитал с один условием: никаких сомнений. «Он не хотел, чтобы ему мешали», — говорит Бартоу Джонс, партнер Riverstone Holdings, который с 2007 по 2008 год инвестировал $600 млн. Они не просто согласились, Джонс говорит: «Мы настояли на этом».
Клайн вложил $2 млрд в четыре комплекса шахт, которые скоро стали самым продуктивным подземным производством в стране, выдавая в среднем 13 тонн на человеко-час по стоимости $23 за тонну, всего — 20 млн тонн в год.
Клайн создал рынок высокосернистого угля из Иллинойса. «Уголь не обычное сырье, — говорит Джонс. — Его нельзя просто засунуть в трубу как природный газ».
Клайн убедил электростанции перейти на его уголь, оплатив дополнительное оборудование, необходимое для фильтрации серы. Он приобрел причал на Миссисипи и построил рельсы, чтобы погружать уголь с поездов из сотни вагонов прямо на корабли, направляющиеся в Индию и Европу. Клайн нуждался в выходе для инвесторов.
В начале 2014 года Foresight провела IPO и достигла рыночной капитализации в $2,5 млрд. К началу 2015 года Riverstone вышла, почти удвоив первоначальные вложения в период, когда многие угольные гиганты, как Peabody Energy и Alpha Natural Resources, находились на грани банкротства.
Относительная устойчивость Foresight сделала ее привлекательным объектом инвестиций для Роберта Мюррея, 77-летнего угольного магната, чья частная компания Murray Energy в 2015 году заплатила Клайну немногим менее $1,4 млрд за большую часть его доли в Foresight.
Два угольных барона годами соперничали в Иллинойсе и блокировали друг друга через стратегические приобретения недвижимости.
Клайн покинул совет директоров Foresight в марте прошлого года, хотя ему все еще принадлежит 2 млрд тонн запасов в Иллинойсе, часть облигаций Foresight и примерно 29% акций Foresight, цена которых снизилась на 75% после сделки с Мюрреем.
В 2010, когда дела у Foresight шли отлично, Клайн жаждал чего-то нового. Он создал компанию под названием Gogebic Taconite, которая попыталась получить разрешение на разработку железного рудника в Висконсине на берегу озера Верхнее.
Но в 2013 году проект пришлось свернуть из-за индейцев племени чиппева, которые проживают в резервации «Бэд Ривер» и выращивают дикий рис в той местности. who farm wild rice in the area. Клайн отменил планы, по его словам, из-за низких цен на железо. «Когда-нибудь его добудут».
Канада оказалась более гостеприимной. В день IPO Foresight в 2014 году Клайн позвонил в колокол на Нью-Йоркской фондовой бирже, затем запрыгнул в самолет и три часа спустя приземлился в Новой Шотландии, чтобы спуститься в законсервированный ствол шахты на восточном конце Кейп-Бретон, в городе Донкин.
Его заинтересовал огромный пласт толщиной 12 футов и высокий энергетический потенциал угля, который составляет 14 000 британских термальных единиц и может быть с легкостью превращен в ценный кокс, необходимый для производства стали.
На него произвел впечатление и объем высокорисковых инвестиций. Проект «Донкин» был последней попыткой канадского правительства поддержать умирающую отрасль: в 1980-е оно затратило $50 млн, чтобы пробурить два одинаковых туннеля в две мили длинной под Атлантическим океаном и получить доступ к залежам угля объемом 500 млн тонн.
К моменту, когда в конце 1980-х стволы были построены, цены на уголь упали. Когда в 1992 году 26 шахтеров погибли из-за взрыва на шахте Уэстрэй в Новой Шотландии, казалось, это станет концом индустрии.
Но время — и рост цен на сырье — лечат все раны. А Донкин была идеального размера для Клайна, который приобрел 75% в конце 2014 года примерно за $20 млн (годом позже он забрал и остающиеся 25%).
С тех пор десять прежних менеджеров Клайна из Foresight переместились в Донкин, где руководят инвестициями на $150 млн.
Сюда входит конвейерная система мощностью 6000 лошадиных сил, предназначенная для того, чтобы вытаскивать необработанный уголь из шахты, пропускать его через очистительную установку и поднимать на высоту 100 футов, откуда пульверизированные куски падают на черные груды.
Со временем конвейер удлинится на полмили и дойдет до причала для погрузки на баржи. Сейчас фронтальные погрузчики сгребают уголь в грузовики, которые отвозят его к судам класса «Панамакс» в близлежащем Сиднее.
Легендарный угольный трейдер Эрни Трэшер – партнер Клайна по логистике. Он говорит, что расположение Донкин, посреди Атлантического побережья, позволяет сэкономить по меньшей мере 30% ($5 с тонны) на транспортировке в Роттердам по сравнению с доставкой из Центральных Аппалачей.
Сегодня лучший коксующийся уголь приносит не менее $200 с тонны. По словам Трэшера, вся суть Клайна в одной фразе: «Он видит ценность активов, которые не замечают другие».
Оппозиция экологов в депрессивной Новой Шотландии не слишком активна. «Даже протестующие знают, что добыча угля благоприятна для общества, — говорит Пол Кэрриган из Port of Sydney Development Corp. — Это у нас в крови».
Европейские поселенцы начали добывать здесь уголь триста лет назад. В 1970-х добыча угля и производство стали процветали, и в этих отраслях были задействованы 20 000 человек прежде чем появление таких конкурентов, как Китай, не положило этому конец.
Поговаривают о том, чтобы использовать часть продукции Донкин как топливо для оставшихся угольных электростанций Новой Шотландии.
Обилие ветряной и водной энергии позволяет Новой Шотландии оставаться в рамках канадских требований к выбросам в атмосферу.
Даже коренное население, как племя микмак, смягчилось, когда им предоставили рабочие места и отчисления с каждой тонны. Работа шахтера с зарплатой $100 000 в год — «спасение для экономики», говорит Джефф Маклеллан, депутат парламента Новой Шотландии. Но сколько рабочих мест появится?
Поначалу Клайн говорил о двухстах. Но в начале ноября — через шесть недель после того, как журналисты Forbes осмотрели площадку вместе с Клайном — шахта уволила 49 из 130 работников.
Мелкая помеха в начале долгого пути, говорит Клайн. После нескольких месяцев тестовых работ продуктивность была недостаточно высока, и им понадобилось время на установку нового оборудования. Клайн терпелив.
У Донкин нет других акционеров или внешних источников финансирования.
Как только шахта войдет в нормальный режим работы, в течение десяти лет она сможет приносить $500 млн выручки ежегодно и $100 млн прибыли для Клайна.
Залежи достаточно обширны, чтобы их хватило на десятилетия.
Что-нибудь мешает Крису Клайну спать по ночам? «Саго», — говорит он, имея в виду шахту в Западной Виргинии, тогда принадлежавшую International Coal Group. В 2006 году там произошел взрыв метана, который привел к гибели дюжины шахтеров.
В первоначальных сводках сообщалось о большом количестве выживших.
Что только усугубило горе, когда тела были найдены. Затем в 2010 году случилась катастрофа на шахте Upper Big Branch, принадлежащей Massey Energy, также в Западной Виргинии, где погибли 29 человек.
Клайн не имеет отношения ни к одному из происшествий, хотя за прошедшие годы в его шахтах погибли четверо работников, в том числе его лучший друг.
Есть и другие риски. Генеральный прокурор Иллинойса подал иск и заключил с Foresight мировое соглашение всего лишь на $300 000 (плюс $6,9 млн в форме обязательств по выводу активов шахты) в отношении загрязнения подземных вод токсичной угольной пульпой.
Лиза Салинас, критик Клайна, которой принадлежит ферма в ста ярдах от неизолированного отстойника пульпы в Карлинвилле, считает, что соглашение смехотворно, потому что «практически не предусматривает сокращения нынешнего уровня загрязнения и, в сущности, только поощряет дальнейший ущерб».
В 2015 году шахта Foresight неподалеку от Хиллсборо, Иллинойс, была закрыта из-за тлеющего угольного пожара.
Клайна забавляет популярное заблуждение, будто уголь доживает последние дни. Да, заводы, где используется уголь, продолжают закрываться, и производство угля в США, которое сейчас составляет 700 млн тонн в год, на 30% меньше максимального уровня.
Однако США все еще получает 30% электроэнергии из угля, по сравнению с with just 7% for wind and solar combined. Общемировой спрос на уголь продолжает расти и, возможно (но не обязательно), достигнет пика к середине 2020-х годов.
Изменения политики и технологии непредсказуемы: Пол Макконнел из консалтинговой компании Wood Mackenzie, специализирующейся на вопросах энергетики, предполагает, что развитие солнечной и аккумуляторной технологий, а также введение налогов на уголь по всему миру, потенциально способны сокращать спрос на 8% в год.
Но смерть угля – если вообще придет – будет долгой и медленной. Клайн рассчитывает, что его следующий проект в Альберте окажется долговечным. В 2015 году он получил проект «Виста» через приобретение примерно за $75 млн компании Coalspur, зарегистрированной на бирже Торонто.
На поверхности толщина пласта составляет 70 футов, поэтому Клайн построит Висту как карьер, а затем двинуться под землю, чтобы в конце концов добыть 1,7 млрд тонн. К 2022 году она могла бы приносить 10 млн тонн в год.
Клайн хладнокровно мелких участников из бизнеса. Его шахты в Иллинойсе заменили собой Аппалачи. Проекты в Канаде заменят собой Иллинойс. «Думаю, [Виста] продолжит функционировать, когда добыча угля в мире прекратится окончательно», — говорит он.
Клайн надеется полностью насладиться повышением уровня моря.
Недавно он приобрел Гранд-Ки, 280-акровый архипелаг на Багамах, который раньше принадлежал Бобу Абпланалпу, изобретателю аэрозольного баллона.
На планшете Клайн прокручивает чертежи безмятежного курорта среди лазурных воды и массажистов, которые никого не осуждают. Даже для миллиардера слишком дорого привозить необходимое количество дизельного топлива для генераторов, поэтому он устанавливает солнечные панели, изучает батареи Tesla и уже заказал три турбины.
«Там, где это разумно, — говорит Клайн. — Я только за».
Самые актуальные новости - в 
