Источник: О Бизнесе
Рубен Варданян — человек, который занимается инвестициями не только для того, чтобы заработать, но и чтобы изменить мир.
В деловой среде он по-прежнему у многих ассоциируется с «Тройкой Диалог», которая из небольшой брокерской компании выросла в гиганта стоимостью более $1 млрд и в 2011 году была куплена Сбербанком.
Сейчас у Варданяна новый бизнес (инвестиционная компания «Варданян, Бройтман и партнеры») и несколько десятков мест во всевозможных Советах — наблюдательных, попечительских, директоров (компаний вроде Sollers, «СИБУР», «КАМАЗ»).
Однако больше всего его занимает impact investment, (социально-преобразующие инвестиции) — вложение денег в образовательные и инфраструктурные проекты.
Варданян считает: для того чтобы «поднять страну с колен», нужно планомерно «засевать» ее точками роста при участии талантливых иностранцев, — и именно это делает в Армении, где несколько основанных им фондов инвестируют в технологические стартапы, выдают образовательные гранты и, по сути, строят Кремниевую долину посреди Армянского нагорья.
Он остается инвестором даже в благотворительности: например, по уставу учрежденной им премии Aurora Prize ее лауреат обязан поделиться денежным призом с другими благотворительными организациями.
Рубен Варданян рассказал, почему верит в людей (и как ими управляет), зачем вкладывает деньги в долгосрочные социальные проекты и как мораль и этика изменят бизнес.
О микроменеджменте и пинг-понге
Предприниматель по своей сути — некомфортный для общества человек.
Большинство хотят предсказуемости, для них она значит даже больше, чем успех или неудачи.
Чтобы каждый день в одно и то же время пришел на работу, выпил чашечку кофе… Это удобно, потому что неопределенное, неизведанное — очень большой стресс.
А предприниматель в любой среде — trouble maker, потому что все время хочет все сделать по-другому. Таких людей в обществе мало.
Предприниматель — это тот, кому все время больше всех надо.
Его характеризует готовность к выходу из зоны комфорта, любознательность, беспокойность, стремление к новому — и умение зажечь других людей своими идеями, которые многим могут показаться безумными.
Предприниматель не должен бояться конкуренции. Как в настольном теннисе: чем сильнее играет противник, тем сильнее отбиваешь ты.
Для предпринимателя это самая правильная стратегия, она стимулирует двигаться быстрее.
Любая модель управления имеет право на существование. Глава [американской страховой компании] AIG Морис Гринберг был микроменеджер: если почитать его е-мейлы — ну, я бы, например, не стал с ним работать.
Оскорбительные и жесткие письма, высказанные, хоть и по делу, но в уничижительной форме комментарии — и все это до пятого уровня подчиненных.
Но люди с ним работали, потому что он построил крупнейшую страховую компанию мира.
Неважно, какую ты выбираешь модель управления, главное — последовательность и непротиворечивость.
Я никогда не видел, чтобы в рамках одного бизнеса сочетались разные модели, например иерархичная «армия» и «семья» с избранным кругом «любимчиков».
Нельзя полдня работать по модели сподвижников, а потом по какому-то одному вопросу принять решение по-армейски, как главнокомандующий: «Ребята, я так сказал, значит, так надо».
Сложно быть идеалистом в одном и при этом жестким прагматиком в другом — нужно выбрать свое и придерживаться этого.
Лично я всегда был идеалистом, романтиком, верящим, что добро лучше зла. Financial Times обозвала меня «ворчащим оптимистом». На мой взгляд, это вопрос выбора.
Можно построить схрон, укрыться в нем и ждать катастрофы, а можно верить в благополучный исход и стараться оставить детям этот мир в лучшем состоянии, чем мы его получили.
Иначе зачем вообще приниматься за дело?
Чтобы управлять десятками проектов одновременно, нужно уметь делегировать обязанности: при нынешней скорости изменений в мире микроменеджмент просто невозможен.
Например, мы с партнерами Гагиком Адибекяном и Гором Нахапетяном делали торговый зал.
Я был на стройке один раз, а потом приехал в самом конце. Мне сильно не понравились две вещи — дизайнерская и технологическая, — но я сказал о’кей.
Что лучше: когда проект развивается сам и в нем все хорошо, кроме двух вещей, или когда в проекте все идеально — но для этого я 6 месяцев его контролировал?
Инвестиции в людей, хотя и долго — по 7, 8, 10 лет, — но окупаются.
У нас в «Тройке Диалог» работал курьер, которого поймали на хакерстве, — однажды ночью он в бухгалтерии пытался влезть в компьютер.
С ним провели беседу, и оказалось, что он просто влюблен в компьютеры. Курьеру было 18 лет, он не хотел ничего плохого, но дома у него компьютера нет, и он ночью приходил, чтобы пользоваться..
Потом он в «Тройке» стал начальником управления IT-технологий.
Я бы рекомендовал предпринимателям раз в 2 года как минимум на 2 недели уезжать куда-нибудь учиться. Мы живем в мире, где на первый план выходят связи, нетворк, общение и обучение.
Предпринимателям нужна энергетическая подпитка друг от друга, поэтому важно расширять круг знакомых и искать новые знания и опыт.
Рубен Варданян
Инвестиционный банкир, предприниматель, филантроп. С 1992 года руководил брокерской компанией «Тройка Диалог», где дошел до позиции CEO и председателя совета директоров и занимал ее вплоть до продажи компании Сбербанку в 2012 году.
До 2015 года был советником председателя правления Сбербанка Германа Грефа.
По данным сервиса «Контур.Фокус», Варданяну принадлежат 75% в ООО «Варданян, Бройтман и Партнеры» — инвестиционной компании, которая владеет частным армянским банком Ameriabank, управляет недвижимостью и занимается венчурными проектами.
Выручка компании за 2016 год составила 158 млн рублей. Рубен Варданян входит в советы директоров автомобильных компаний «КамАЗ», «Соллерс», нефтехимического холдинга «Сибур»; числится соучредителем в 17 организациях, в том числе Фонде ГМИИ им. Пушкина.
По оценке журнала Forbes, Варданян занимает 109-е место в рейтинге 200 богатейших бизнесменов России — его состояние на 2018 год оценивается в $950 млн.
Вместе с женой, Вероникой Зонабенд, Варданян с 90-х годов занимается благотворительностью — в 2007-м супруги основали фонд, который поддерживает филантропические и социально-предпринимательские проекты.
Является идейным вдохновителем и инвестором Московской школы управления «Сколково».
В 2015 году основал консалтинговую фирму Phoenix Advisors, которая помогает решать вопросы передачи состояния по наследству.
Среди своих учителей и вдохновителей называет создателя «сингапурского экономического чуда» Ли Куан Ю, бывшего премьер-министра Евгения Примакова и бывшего партнера-советника «Тройки Диалог» Рональда Фримена.
О родовой травме российского бизнеса
Фундаментальная проблема России — в том, что у нас как не было, так и нет уважения к частной собственности.
Из этого вытекают все остальные проблемы, потому что частная собственность — это основа экономики и прогресса, а в России, к сожалению, можно все отнять.
Если у тебя отбирают бизнес — ты должен быть готов сначала бороться, чтобы его сохранить, а потом все начать заново.
Мы все здесь [в России] имеем сверхвозможности, — но и риск все очень быстро потерять. Надо просто закладывать этот риск в бизнес-модель. В другом месте могли бы быть другие издержки, а здесь — такие.
Успешность предпринимателя в нашей стране оценивается не по дивидендной политике, не по капитализации, а по объему денежного потока.
Все общество нацелено не на построение долгосрочного бизнеса, который можно передавать из поколения в поколение, а на бизнес, который, грубо говоря, врезан в [нефтяную] трубу.
Я не считаю, что в проблемах предпринимателей виновато исключительно правительство, — базовые проблемы идут из общества.
Неуважение к человеку, неуважение к предпринимателю, отсутствие преемственности…
Сколько у нас книг, описывающих в качестве ролевых моделей героев-предпринимателей? Их почти нет. Для этого же не нужно вмешательство правительства, это не требует законодательных актов.
Чтобы изменить отношение к предпринимателям в России, можно привозить талантливых людей из-за границы.
Такие попытки уже были: Петр I и Екатерина II приглашали иностранцев в надежде изменить российскую ментальность, тратили на это огромные деньги.
Другое решение — покрыть всю страну точками развития. Мы живем в стране экстенсивного развития.
Огромная территория давала нам огромные возможности, поэтому мы — не про эффективность. Если одно поле вспахали плохо — всегда есть возможность пойти вспахать соседнее.
Поэтому в России надо делать не не один такой кластер, как «Сколково», а 25 – 35 точек одновременно – много якорных островков, которые помогут изменить реальность к лучшему.
К 2025 году отношения бизнеса и власти изменятся, потому что у руля окажутся люди, которые не росли в советской системе.
Это не значит, что они будут более или менее демократичны, просто они выросли в другой среде — не прошли советскую школу, не формировались как личности в советской системе.
Это не хорошо и не плохо, это другая ментальность и другая поведенческая модель, а значит, и к бизнесу они будут относиться иначе. Как именно – время покажет.
Сейчас предпринимательство в России становится модным. 25 тыс. человек, взяв с собой только воду и бутерброды, целый день сидят в «Олимпийском» на пластиковых стульях и слушают про предпринимательство, — всего 5 лет назад это было невозможно.
И это важный показатель, потому что предпринимательство никогда еще не было модным. В 90-х было модным быть бандитом, но никак не предпринимателем. Это хорошая, позитивная тенденция.
Не думаю, что в России когда-либо наступит «золотая» пора, когда для бизнеса появятся идеальные условия и все будут носить предпринимателя на руках.
Так не будет никогда — но Россия хороша и уникальна тем, что это огромная страна с нереализованными потребностями в огромном количестве вещей. Поэтому я считаю, что в любой области можно создавать новый бизнес и быть успешным.
Об инновациях в Армении, проблемах «Сколково» и миллионерах на Садовом кольце
10 лет — недостаточный срок, чтобы подводить итоги деятельности бизнес-школы «Сколково».
Когда я как идейный вдохновитель проекта собирал своих друзей и бизнес-партнеров, то всем говорил, что мы будем оценивать школу на двадцатилетнем горизонте – тогда будет понятно, сколько из ее выпускников добились реального успеха.
Сейчас я считаю, что тренд задан верный: школа развивается, она стала безубыточной и правильно позиционирует себя на рынке. Но некоторых вещей достичь пока не удалось.
Во-первых, не удалось привлечь столько международных студентов, сколько нам бы хотелось.
Во-вторых, сейчас пришло время сформировать собственную базу знаний и компетенций и собственную профессуру.
В-третьих, на входе не удалось зацепить большое количество людей, которые обладали бы некими предпринимательскими знаниями, — надо больше и лучше.
И в-четвертых, конечно, в онлайне надо было развиваться быстрее и раньше.
Мы создали Научно-технологический фонд Армении (Foundation for Armenian Science and Technology, FAST), чтобы в стране развивалась благоприятная среда для инноваций, чтобы мобилизовать интеллектуальные, управленческие и финансовые ресурсы Армении и диаспоры.
Для FAST приоритетны четыре сферы, в которых Армения, используя свои связи, может стать одним из мировых центров знаний и компетенций: теория и методы анализа данных, включая искусственный интеллект, компьютерное обучение, моделирование данных и «большие данные»; биотехнологии; новые материалы и микроэлектроника.
Очень перспективная ниша в России — передача состояния (wealth transformation).
Речь идет не только о миллиардерах — любой человек с квартирой в пределах Садового кольца уже миллионер. Но если квартиру можно продать, то с бизнесом все не так просто.
Например, тебе надо уехать за границу и что-то сделать с работающим бизнесом в Нижнем Новгороде.
Ты или оставляешь его своему партнеру (в надежде, что проценты будет получать твоя семья), или передаешь детям, или нанимаешь команду менеджеров.
Люди не понимают, что, не подумав об этом, не распорядившись, не прописав все детали, они рискуют потерять свой бизнес, когда отойдут от дел. А чтобы все расписать, требуется несколько лет подготовки.
О будущем глазами предпринимателя и глазами визионера
Мне кажутся интересными креативные бизнесы на стыке разных областей —химии и физики, биологии и математики и так далее. Условно говоря, это создание новых вещей путем сочетания ранее несочетаемого.
Наиболее перспективными сегодня я считаю отрасли, связанные с человеком: здоровье, образование, натуральные продукты питания, урбанистика, экосистемы проживания.
В ближайшие годы быстрее всего будут трансформироваться хедхантинг и коммуникации. Иерархии отойдут на второй план, а где нет иерархии, там на порядок сложнее коммуникации.
В 21 веке люди будут будут думать не только о материальных, но и о морально-этических аспектах счастья, кайфа, удовольствия. Мы уйдем от общества потребления, в котором важно иметь «Бентли», чтобы считаться успешным человеком.
Большую роль начнет играть экономика совместного пользования (shared economy), где важно не столько иметь, сколько заимствовать и уметь пользоваться, например учиться не для того, чтобы накопить знания и сдать экзамен, а для того чтобы воспользоваться ими в конкретной жизненной ситуации.
Сегодня для молодых людей престижность района, где они живут, становится непринципиальной, в то время как раньше ее определяли по индексу (zipcode), и это являлось одним из показателей успеха.
Как планировать на десятилетия вперед в той бессистемности, в хаосе, в котором мы живем?
Ответить на базовые вопросы о желаемом будущем в 20-летней перспективе — а дальше очень легко. Например: что вы хотите сделать вашим главным преимуществом?
Я выбрал репутацию, это важно для инвестиционно-банковского бизнеса. В чем измеряете свой успех? Я хочу иметь возможность на метро ездить без охранника.
Каковы критерии оценки успеха, чье мнение имеет для вас значение? На базе ответов на основные вопросы и выстраивать дальнейшую стратегию.
Одна из проблем impact investment (инвестирования с социальным уклоном), которым я занимаюсь, — что оно имеет горизонт 25 лет, а в бизнесе нужен горизонт максимум 3-5 лет. То есть тут большой разрыв между инвестицией и импактом.
Поэтому нужно понять, хочешь ли ты иметь результат сразу, моментально, или ты готов ждать.
Я по натуре марафонец, моей мечтой всегда было менять мир к лучшему, а это долгий путь, поэтому все проекты – будь то коммерческие или филантропические, – которые мы делали и делаем вместе с партнерами, всегда были долгосрочными.
Мы понимаем, что общество постепенно уходит от модели, в которой как бы существовало два кармана – в один зарабатывалась прибыль, а из другого тратились деньги на благотворительность; в будущем эти две сферы будут смешиваться.
Благотворительность только тогда продуктивна, когда закладывает основу для долгосрочного поступательного развития, а для этого недостаточно спорадических пожертвований.
Поэтому мы объединяем методы венчурного бизнеса и филантропии, инициируя с помощью финансовых инструментов проекты развития, меняющие жизнь людей к лучшему.
Я думаю, в ближайшем будущем по всему миру будут создаваться экосистемы — 500-600 точек, — в которых будут концентрироваться умные и талантливые люди, чтобы жить в общей системе ценностей.
Мне интересно создание такой экосистемы, которая способствует не только взаимодействию на деловой, производственной почве, но и интеллектуальному, эмоциональному общению и взаимному обогащению.
Через 25 лет я вижу себя членом некоего профессионального комьюнити, гильдии — не знаю, как это будет называться.
Это будет круг людей (человек 300–400), разделяющих общие ценности, уровень доверия между которыми будет в десятки раз выше, чем, например, между друзьями на Facebook.
Я не верю, что мир может быть опять поделен на закрытые зоны, которые общаются друг с другом через стены.
Все стены будут снесены демографическими и миграционными волнами — у этого шарика просто нет шансов продолжать жить в 20 веке. Это означало бы самоуничтожение.
Самые актуальные новости - в 
